Чем выше поднимается столбик термометра, тем острее наше желание вернуться к историческим корням – эдак на пять миллионов лет назад, когда наши предки были пусть уже слегка человекообразными, но все-таки обезьянами. Что нужно летом обезьяне? Найти в палящей африканской саванне пещеру попрохладнее. Подойдет дача в кооперативе Заря, например. Спрятаться от солнца в затененном лесу и кормиться там орехами и фруктами – ну или ягодами и грибами, в зависимости от того, где у обезьяны дача. Раздеться, конечно – настоящая обезьяна штанов не носит. В общем, лето – это наш ежегодный шанс по-настоящему воссоединиться с традициями.
Есть только один неотъемлемый ритуал летнего отдыха, который резко выделяет нас из большой и относительно дружной семьи человекообразных приматов: мы обожаем купаться.
Дело в том, что эти наши ближайшие родственники – шимпанзе, орангутаны, гориллы – не умеют плавать. И терпеть не могут глубоких водоемов. Солнце, воздух и вода – далеко не универсальные друзья приматов, напротив: с водой у большинства человекообразных обезьян довольно напряженные отношения.
Умение плавать – одна из самых странных и неожиданных человеческих способностей с точки зрения теории эволюции. Наша любовь к воде – а кто не любит купаться? – настолько резко выделяется из принятых в обезьяньей среде норм, что на ее основании была придумана одна из самых противоречивых гипотез происхождения человека, вокруг которой вот уже 50 лет не прекращаются перепалки исследователей.
Человек-амфибия
Все началось в 1930-м году, когда британский зоолог Элистер Харди читал книгу другого британского ученого, антрополога Вуда Джонса, под названием «Место человека среди млекопитающих». Книга эта была посвящена в основном экзотическим идеям о родстве людей с долгопятами, но Харди обратил внимание на одну упомянутую деталь: человек, как утверждалось, резко отличается от обезьян отложением жира. У тех жир якобы откладывается в основном на поверхности органов, а у человека его гораздо больше под кожей.
В этот момент морского зоолога Харди осенило. Подкожное отложение жира у человека, решил он – то же самое, что наблюдается у дельфинов или тюленей. Зачем тюленям этот жир? Чтобы защищаться от холода. Почему им все время холодно? Потому что они живут в воде. Внезапно все встало на свои места.
Харди предположил, что на несколько миллионов лет «человеческая» ветвь обезьян в буквальном смысле погрузилась в воду – как дельфины, тюлени или по крайней мере гиппопотамы. Эти наши предки научились плавать и приспособились к водному или земноводному образу жизни, питаясь рыбой, моллюсками и ракообразными. И только считанные сотни тысяч лет назад по неизвестным причинам эти животные снова покинули водную среду, обосновались в пещерах и дали начало роду Homo – человеку.
Иными словами, Элистер Харди, специалист по водной живности, неожиданно понял, что он сам и все окружающие – тоже водная живность.
Харди оценил, как его озарение выглядит со стороны, и резонно решил, что ему никто не поверит. Вместо этого он продолжил заниматься менее радикальной наукой и достиг в этом больших успехов, став членом Королевского общества и уважаемым специалистом по зоопланктону.
Только через тридцать лет, в 1960-м, когда репутации Харди уже ничего не угрожало, он решился озвучить свою гипотезу. Впоследствии она получила название гипотезы водной обезьяны (или теории – в зависимости от того, насколько весомыми считать аргументы ее сторонников).
Аргументы в пользу гипотезы не ограничивались подкожным жиром. Харди предлагал несколько фактов, которыми его идея якобы подкреплялась. Но настоящее развитие гипотеза водной обезьяны получила в книгах британского сценариста и антрополога-самоучки Элен Моррис. Та умудрилась втиснуть в гипотезу Харди чуть ли не каждую биологическую особенность человека.
Основные аргументы «воднообезьянщиков» сводятся к следующему.
- Человек ходит на двух ногах. Обезьяны так не делают. С другой стороны, если обезьяна пересекает водоем, то она встает на две ноги. Эврика!
- У человека гораздо меньше шерсти, чем у шимпанзе или орангутанов. У кого шерсти нет вообще? У дельфинов, китов и олимпийских пловцов. Шерсть замедляет плавание, поэтому наша голая кожа – приспособление к плаванию.
- Человек умеет задерживать дыхание. Сторонники гипотезы Харди считают это свойство уникальным для человека среди всех наземных млекопитающих – и доказывающим, таким образом, его «водное» происхождение.
- У человека, в отличие от человекообразных обезьян, сильно развиты сальные железы. Водоотталкивающие свойства жира, вырабатываемого ими, якобы помогали человеку выходить сухим из воды, как гусь.
Список можно продолжать очень долго – Элен Моррис объясняет нашим водным происхождением и форму носа, и умение разговаривать, и даже диетические потребности: некоторые жирные кислоты, необходимые для развития мозга, содержатся в больших количествах в морепродуктах, но практически не встречаются в наземной пище.
И все-таки, несмотря на усилия сторонников гипотезы водной обезьяны, научное сообщество до сих пор относится к идеям Харди и его последователей с большим скепсисом. Элен Моррис не первое десятилетие пытается добиться уважения со стороны серьезных ученых, которые предпочитают игнорировать ее выпады – для большинства антропологов «водные обезьяны» находятся где-то между чупакаброй и снежным человеком.
Неужели действительно все дело в узколобости и снобизме профессоров, не желающих принимать всерьез гениальных самоучек?
Сырая гипотеза
Основное достоинство и одновременно основной недостаток гипотезы водной обезьяны – это ее кажущаяся простота и интуитивная логичность. Выдвигаемые аргументы кажутся настолько понятными и очевидными, что спорить, вроде бы, и не с чем. При детальном изучении все они быстро рассыпаются, но любителей красивых теорий это редко останавливает: главное, что есть логика. Проблема красивой теории в том, что в нее хочется верить гораздо больше, чем в скучную, запутанную и никогда ничего не знающую наверняка науку.
Возьмем, например, тот самый подкожный жир, с которого все началось. Жир, который, якобы, выделяет нас из обезьян и сближает с дельфинами. Дело в том, что это не так. То есть совсем. У всех приматов есть подкожный жир, который очень похож на наш. Если человека и шимпанзе кормить одинаково, то они вообще не будут отличаться по этой характеристике. Совсем другое дело – жир у тюленей и дельфинов. Он отличается от нашего как толщиной, так и распределением по телу и даже тем, как он закладывается у зародышей.
Хорошо, допустим, жир – просто исторический конфуз. Но с тем, что мы лысые, а обезьяны – нет, спорить странно. Хотя можно: у человека действительно меньше волос, чем у шимпанзе, но зачастую не так уж и сильно. А вот специализированная голая кожа китообразных – это редчайший и уникальный орган, формировавшийся много миллионов лет.
В ходе эволюции разные группы млекопитающих «входили в воду» десятки раз – около тридцати, если точнее. Из всех этих случаев только трижды они становились лысыми. Поэтому даже если считать человека совершенно лысым, к воде это вряд ли имеет отношение.
То же самое с двуногостью. Ей мы очевидно выделяемся. На первый взгляд «водная» версия кажется разумной: люди научились ходить на двух ногах, потому что искали пищу, стоя по пояс в воде.
Но где вы видели двуногих водоплавающих животных? Все млекопитающие плавают либо всеми четырьмя ногами – «по-собачьи», либо используют совсем уж навороченные приспособления вроде плавников.
Как быть с задержкой дыхания? Казалось бы, такая способность должна однозначно свидетельствовать о водном образе жизни. Сторонники «водной обезьяны» утверждают, что способность задерживать дыхание заложена в нас с первой секунды рождения. Младенец, рожденный в воде, рефлекторно задерживает дыхание, чтобы не задохнуться. Здесь антропологическая дискуссия неожиданно ступает на территорию народной медицины: внезапно у модной практики водных родов появляется научное основание! Такое развитие событий может нервировать врачей, но оно совершенно не трогает биологов: у обезьяньих детенышей, как выясняется, рефлекс задержки дыхания также присутствует. Да и у взрослых животных задержка дыхания – не такая уж редкость: собаки, например, ныряют не хуже нас.
Наконец, уникальность человеческих сальных желез – тоже полуправда. У нас они действительно крупнее, чем у любых других млекопитающих. Почему? Никто не знает. Но то, что это как-то сближает нас с водоплавающими млекопитающими – просто выдумка. Ни у тюленей, ни у дельфинов или китов нет ничего похожего. Ближе всего к нашим сальным железам по размерам приближаются железы лемуров – у тех они служат для распространения феромонов. Никакого отношения к защите от воды это не имеет. Да и вообще, с чего бы древнему человеку в Африке было так необходимо защищаться от намокания? Птицам это требуется для полета – но гипотезу «воздушной обезьяны» пока никто не предлагал.
Хорошо ли мы плаваем?
Пожалуй, наиболее очевидный аргумент против гипотезы водной обезьяны – это тот факт, что при всей нашей любви к купанию, мы очень плохо плаваем.
Биологи из университета Калифорнии подсчитали, сколько энергии разные животные тратят на плавание. Выяснилось: по сравнению, например, с тюленями, человек тратит в 4–5 раз больше энергии на движение в воде (в расчете на единицу веса, конечно). Не самый впечатляющий результат для водоплавающего.
Причин этому несколько. Во-первых, несмотря на заявления Элистера Харди, наш подкожный жир совсем не годится для подводной теплоизоляции. При этом вода гораздо лучше отводит от тела тепло, чем воздух. В результате плывущему человеческому организму приходится работать на полной мощности, чтобы поддерживать температуру тела – купаемся мы все-таки обычно при температурах существенно ниже 36,6°. Мы плохо плаваем, потому что слишком сильно мерзнем.
Во-вторых, хоть мы задерживаем дыхание лучше обезьян, до китов нам очень далеко. В результате человек почти всегда плавает на поверхности, что гораздо тяжелее перемещения в толще воды. Мы плохо плаваем, потому что слишком много дышим.
В-третьих, у нас отсутствуют какие-либо очевидные приспособления к плаванию. Голая кожа, конечно, улучшает гидродинамику, но куда больше пригодились бы плавники или хотя бы перепонки между пальцами. Отсутствие шерсти в данном случае – все равно, что закрылки в стиле Формулы-1 на ржавой «восьмерке». Мы плохо плаваем, потому что мы не водоплавающие.
У СОБАК ПЛАВАНИЕ ПРОСТО ВИДОИЗМЕНЕННАЯ ХОДЬБА, ПРИ КОТОРОЙ ВСЕ ЧЕТЫРЕ НОГИ ДВИГАЮТСЯ РИТМИЧНО. ЛАЗАЯ ПО ДЕРЕВЬЯМ, ОБЕЗЬЯНЫ ОТУЧИЛИСЬ КООРДИНИРОВАТЬ КОНЕЧНОСТИ, И ПОЭТОМУ СОВЕРШЕННО НЕ УМЕЮТ ПЛАВАТЬ. НАШЕ УМЕНИЕ ПЛАВАТЬ ЗАНОВО ПРИДУМАННЫЙ И ВЫУЧЕННЫЙ НАВЫК.
Но почему мы вообще умеем плавать лучше обезьян? Оказывается, это действительно связано с эволюционными особенностями людей. Но, по-видимому, не так, как предполагал Элистер Харди. Все гораздо интереснее.
Весь XX век зоологи считали, что шимпанзе и орангутаны физически не могут плавать: так устроено их тело. Но в 2013-м году появилось первое научно документированное свидетельство, что это не так. Ученым из Южной Африки удалось заснять двух человекообразных обезьян – шимпанзе Купера и орангутана Сирию – в процессе купания! Видеоролики с плавающими обезьянами изрядно взволновали научное сообщество, бросившееся анализировать каждое движение обезьяньих Майклов Фелпсов: благо, смотреть на то, как шимпанзе барахтается в бассейне, можно долго.
Гипотеза, предлагаемая южноафриканскими исследователями, состоит в следующем.
Обе обезьяны, научившиеся плавать, Купер и Сирия, живут не в дикой среде и даже не в зоопарках, а у частных владельцев. Видимо, они привыкли к воде и научились плавать, наблюдая за людьми – то есть попав в сферу нашей культуры.
Плавание человека не унаследовано от четвероногих предков, а возникло заново. И это – не эволюционное, а культурное приобретение. Обезьяна может научиться плавать, но ее никто не учит. Человек однажды научился плавать и стал передавать это умение из поколения в поколение – не в форме генов или инстинктов, а в форме знаний и навыков, которым отцы обучают детей.
Ныряя жарким летним днем в речку, помните: умение плавать – триумф человеческого интеллекта, подарившего нам возможность сохранять знания и делиться ими с другими представителями собственного вида.
